В Москве состоялся семинар для переводчиков жестового языка
В начале февраля состоялся первый из запланированных в течение всего года постоянно действующих семинаров для переводчиков жестового языка. Семинар был организован Московской Федерацией профсоюзов и Региональной Общественной Организацией «Объединения переводчиков жестового языка» (РОО ОПЖЯ) для работающих переводчиков жестового языка и тифлосурдопереводчиков, в числе которых были и глухие переводчики жестового языка, сопровождающие слепоглухих.
Открыл семинар заведующий Отделом социального развития Московской Федерации профсоюзов Олег Балашов, заверивший присутствующих в том, что этот семинар – продолжение совместной работы по возобновлению профсоюзных семинаров в качественно новом формате, «один из первых пробных шаров» после вынужденного перерыва. Следующий подобный семинар для переводчиков РЖЯ уже запланирован на апрель этого года.
После слов приветствия начался собственно семинар, то есть дискуссия о профессии переводчика в целом, о зарубежном опыте, эталонах и исторических этапах становления профессии переводчика жестового языка. Провела эту часть семинара и поведала много интересных фактов Анна Комарова – директор Центра образования глухих и жестового языка им. Г.Л. Зайцевой.
Каким должен быть переводчик – специалистом в узкой области или универсалом, способным взяться за любую работу? Правильного однозначного ответа на этот вопрос не существует. Во многом это зависит от человека, его характера, уровня образования, темперамента, что ему ближе, где ему комфортно работать, поэтому каждый решает это для себя самостоятельно. Вот, например, Дебра Расселл – президент Всемирной ассоциации переводчиков жестового языка (WASLI), которая не так давно была в Москве, непременно 4 часа в неделю посвящает переводу, чтобы не терять своей квалификации. Это может быть самый разный перевод – от конференций до сопровождения глухого в поликлинику. Но ее принцип – универсальный подход.
Был задан вопрос о подготовке к «ситуации перевода»: означает ли это, что переводчик обязан все читать «с листа»? «Читать с листа» в условиях перевода с любого национального жестового языка (а не с калькирующей жестовой речи!) априори невозможно – как можно хоть на секунду оторваться от лица человека, говорящего на жестах?! Желательно заранее подготовиться к теме, ознакомится с докладом, текстом выступления. По международным правилам, например, тексты докладов на конференциях предоставляются переводчикам за 2 недели до перевода. Но переводчику-профессионалу приходится быть во всеоружии, ведь предсказать ситуацию практически невозможно: вопросы – ответы – комментарии… Это касается случаев, когда речь идет о специфических текстах (научные доклады, театральные постановки, лекции в вузах). Правило одно: чем раньше переводчик ознакомится с текстом – тем лучше будет его перевод. Получается, если смотреть с точки зрения знакомства с темой, более профессиональным будет перевод человека, постоянно работающего в одной области и знакомого с ее терминологией: переводчик, переводящий спектакль не один раз, очень хорошо знает имена персонажей и без труда переведет упомянутые числа и года, специалист по переводу лекций по определенной тематике и знающий свой текст «на зубок» будет испытывать меньше сложностей с переводом.
Каким должен быть переводчик – сострадающим соцработником, взвалившим на себя решение всех проблем глухого, или отстраненным «роботом», сухо переводящим «от звонка до звонка»? Интересно посмотреть на эту проблему в историческом аспекте становления профессии переводчика жестового языка. Самая первая историческая модель переводчика жестового языка – переводчик-помощник. Как правило, в роли переводчиков выступали родственники глухого (например, очень знакомая нам ситуация – слышащие дети глухих родителей) или священники (более характерно для Европы), педагоги.
В 90-ые годы 20 века во всем мире на смену ей пришла модель «переводчик-робот», когда переводчик старался не входить в эмоциональную связь с глухим, не пытался решить за глухого его проблемы, а только строго выполнял свою работу, то есть переводил. Эта модель не прижилась по причине дискомфорта, который испытывали в этой ситуации обе стороны процесса. Глухим не очень нравились такие переводчики, а переводчикам было не очень комфортно оттого, что они не нравились глухим.
В поисках золотой середины сейчас восторжествовала так называемая межкультурная модель: когда переводчик старается подбирать такие языковые и иные средства, чтобы между сторонами диалога не было недопонимания. Соответственно, и нам, работающим переводчикам, нужно стремиться самим и «приучать» глухих к этой срединной модели. Переводчик в первую очередь должен быть компетентен в знаниях русского языка и русского жестового языка. Кроме того, важно знание психологии и, по возможности, контекста ситуации. А вот превышать свои полномочия, давая советы, комментируя то, что переводишь (не с точки зрения разъяснения непонятных терминов, а в качестве оценки) – категорически не следует. Конечно, все мы люди, порой хочется подсказать глухому, что, возможно, его обманывают или ситуация представляет для него опасность, но здесь нужно действовать в разумных пределах, руководствуясь здравым смыслом, учитывая конкретную ситуацию, а не вживаясь в роль юриста, риэлтора или консультанта по бытовой технике. Ведь если ты берешься быть советчиком – будь готов быть и ответчиком! (Кто виноват? – Конечно, переводчик!) Но такую ситуацию зачастую провоцируют сами глухие. Чем активнее будет позиция глухого, тем проще будет работать переводчику. Для нормального взаимодействия и взаимопонимания обеих сторон нужны еще семинары не только для переводчиков, но и для самих глухих, причем, начиная еще со школьного возраста!
«Высшим пилотажем» является перевод в условиях суда и это неоспоримый факт. Ведь решаются судьбы людей, может быть не на год, а на всю жизнь. Глухие могут привести бесконечные истории о недобросовестности или некомпетентности переводчиков на судебном заседании, которые искорежили им всю жизнь. Пожалуй, лучшим примером почти безупречной практики является Великобритания, где во время судебного процесса обязаны присутствовать три переводчика жестового языка – переводчик истца, переводчик ответчика и еще сторонний (нейтральный) переводчик, который следит за качеством перевода, и в любой момент может указать на неточность переводчика, а по окончании следствия составляет свой отчет о переводе во время следствия.
Анна Комарова познакомила присутствующих переводчиков с большим количеством видео, касающегося международной практики перевода. Например, было показано очень интересное видео из личного архива Лиз Скотт Гибсон (Liz Scott Gibson), бывшего президента WASLI, которое было снято еще в 1991-92 году. Это любительское видео с конференции о важности жестового языка в образовании глухих. Выступала главный лингвист британского жестового языка того времени Мэри Бреннон (автор учебника грамматической структуры РЖЯ), рассказывая про типичный случай «обучения» – ребенку не давали печенье, пока он не скажет голосом «спасибо» и т.п.. И этот доклад в качестве эксперимента переводили 2 переводчика: был перевод на британский жестовый язык BSL (переводила сама Лиз) – тогда, в конце 80-х это тоже было в диковинку на конференции. И второй переводчик переводил для позднооглохших, усиленно артикулируя, переводя по принципу английское слово – жест. Но если даже нам, не зная британского жестового языка, еще можно было понять, о чем говорит Лиз, переводя на «нормальный» британский жестовый язык, то переводчика для позднооглохших, основная работа которой сводилась к отчетливой артикуляции, понять невозможно.
Благодаря этому примеру мы подошли к очень важной теме – использование переводчиком настоящего русского жестового языка, а не калькирующей жестовой речи, как это долгое время было принято. Анна Анатольевна показала очень много примеров иностранных переводчиков, которые не артикулируют каждое слово, сопровождая слова жестами, а переводят на национальный жестовый язык, и их мимика соответствует не произносимым словам, а жестам. Ведь есть понятие «общих жестов» – там артикуляция частично заимствована из русского языка, и жестов, характерных только для РЖЯ, со своей особой артикуляцией, не зависимой от слова (русского, английского, китайского, французского).
Для нас такая модель перевода пока в новинку. Наши переводчики не привыкли к «неграмотному» РЖЯ, да и сами глухие не привыкли уважать и ценить свой язык. Это долгий процесс, который нам предстоит, и который, надеюсь, сдвинется с мертвой точки благодаря принятию закона о жестовом языке в декабре 2012 года.
Как раз к законодательной, а точнее к правовой базе перешел семинар после дискуссий о зарубежном опыте. Перед заинтересованными слушателями выступил юрисконсульт Московского правового центра «Защита», который в частности рассказал, что не только педагоги, но и переводчики, работающие в учебных заведениях с детьми-инвалидами, имеют право на 10-20% надбавку к окладу или зарплате. Правда, напрямую в законе про переводчиков жестового языка не говориться – они подпадают под формулировку «…и иные, которые участвуют в образовательном процессе». Поэтому, возможно, не всегда получается доказать работодателю – директору колледжа или вуза – что мы и есть те самые «иные», которые пришли просить надбавку…
Президент РОО ОПЖЯ Лилия Ионичевская рассказала о насущном – тарифах на перевод и перспективах их роста. После чего уполномоченный по правам инвалидов Московской Федерации профсоюзов Олег Суслов, рассказав о проходящих встречах московских властей с населением столицы, закончил семинар на радостной ноте, порекомендовав создать профсоюз переводчиков жестового языка!
Анастасия Журавлева