Начало июля запомнилось жителям Западной Европы волной одуряющей жары, пришедшей из пустыни Сахара через Средиземное море и дошедшей до Лондона. Небольшой французский Реймс, “город королей” с всемирно известным кафедральным собором Нотр-Дам и центр региона Шампань, оказался на её пути. Температура воздуха в тени здесь доходила до 36 градусов. Но жителям Реймса было не до жары – к ним приехали тысячи глухих со всего мира, ведь в эти дни в городе проходил седьмой по счёту международный фестиваль культуры глухих Европы. Называется фестиваль Сlin d’oeil, что произносится “кла(н)де” с неподражаемым французским прононсом. В переводе на русский это слово означает “подмигивание” и символизирует визуальный контакт – важнейший атрибут коммуникации глухих.
Афиша фестиваля & Максим Фомичев
Первый фестиваль Сlin d’oeil состоялся в 2003 году в рамках провозглашённого Советом ЕС Европейского года инвалидов и с тех пор проводится каждые два года под бессменным руководством его идейного вдохновителя Давида де Кэша. С 2007 года фестиваль расширил свои границы за пределы ЕС. Первыми здесь гостили глухие актеры из России, через два года приглашения получили австралийцы, затем из США, из Японии. В нынешнем году гостями стали мексиканцы.
Цель фестиваля – не только демонстрация культуры глухих во всём её многообразии и уникальности, но и возможность для глухих мира собраться и пообщаться. Жестовые языки из разных стран, конечно, существенно отличается друг от друга, однако больших проблем в общении благодаря визуальности любого ЖЯ не возникает. Слона, например, можно показать какими угодно жестами, но всё равно понятно, что это слон.
На каждый последующий фестиваль приезжало всё больше и больше зрителей. Гостями седьмого форума Сlin d’oeil стали свыше четырёх тысяч зрителей против почти трёх с половиной два года назад. В программе участвовало семь театральных групп, несколько сольных актеров, в том числе Максим Фомичёв, выпускник экспериментальной группы Театрального училища имени Щукина, ныне работающий клоуном в Лас-Вегасе в цирке с мировым именем Cirque du Soleil. В перерывах между выступлениями артисты проводили семинары сценического искусства для детей и молодёжи.
Было показано более 20 короткометражных фильмов, в холле здания Конгресс-центра Реймса на суд публики представили свои труды художники, фотографы, а также мастера по камню, лепке, керамике и прочего рукоделия, всего около 50 стендов. Кроме них, презентовали себя организации глухих или работающие с глухими. Их представители были готовы подробно ответить на любой вопрос на жестовом языке, предоставить видеоматериалы и литературу или продемонстрировать работу технических приспособлений. Даже для любителей кофе или вина были отдельные стенды с консультантами.
На улице, несмотря на удушающую жару, демонстрировали своё искусство уличные актёры, выступали шоумены, бегал похожий на супермена Superdeaf, сопровождаемый визжащей толпой глухих детей.
А вечером, когда жара несколько спадала, глухие собирались на дискотеку deaf-party – грандиозную тусовку под оглушающую музыку с выступлениями нескольких групп глухих танцоров, в том числе из Тайваня.
Театральная программа оказалась не такой объёмной, как два года назад, когда из-за её чрезвычайной плотности мне пришлось пожертвовать фильмами. Но потеря в количестве с лихвой компенсировалась выигрышем в качестве. Дело даже не в уровне режиссуры или в мастерстве артистов, они и раньше были великолепными. Постановки стали смелее и откровеннее. Бессовестно смелыми. То, что мы увидели на фестивале, существенно раздвигает границы дозволенного. Речь идёт не об обилии сцен секса или насилия, а о мощном воздействии на зрителя.
Группа из французской Тулузы Ma muse et cie de l’inutile представила новую адаптацию новелл Ги де Мопассана “Ненужная любовь”. Как и в новеллах французского писателя, темой спектакля стала любовь, в том числе плотская. И совсем не в духе классических мелодрам, а скорее в пристрастии к изображению тёмных сторон жизни, в преувеличении роли биологических инстинктов, в двойной морали, в невозможности и обречённости любви в мире, где все продаётся и покупается, где все мы становимся монстрами. При этом повествование шло в манере c’est la vie (“Такова жизнь”), с обилием комизма и трагизма. Постановка была выдержана в стиле модерн, с абстрактной декорацией, передачей эмоций через монологи. Говорили всегда два артиста одновременно: один голосом, другой жестовым языком. Несмотря на французскую жестовую речь, смысл сказанного было легко понять. Спектакль оказался хорошим разогревом публики перед тем, что нас ждало впереди.
Полной противоположностью “Ненужной любви” стала забавная пантомима в исключительно чёрно-белых тонах “Монстры!” бельгийской группы Cie du Signe Nu. Герои спектакля – только монстры, похожие на мертвецов из классических фильмов ужасов. В их мире такие поступки, как мучение, издевательство, убийство – всё, что делает из людей монстров, – норма поведения и приносит им удовлетворение. А любовь… оказывается, монстры способны любить, отчаиваться, сопереживать. Мы увидели трогательную историю любви между монстром и девушкой-зомби, им приходилось противостоять злым, то есть нормальным, монстрам. Добрые чувства делают монстров человечными, и они вырываются в другой, светлый мир, свободный от злых… извините, нормальных, монстров. Противопоставляя “Монстры!” и “Ненужную любовь”, задумываешься, а не монстры ли мы сами? Вот такой разрыв шаблона.
Следующими на сцену вышли тяжеловесы: парижский IVT (International Visual Theatre, Интернациональный Визуальный Театр) с легендарной Эммануэль Лабори и театр Manu из Норвегии под руководством Миры Цукерманн.
П. Родионов (слева), президент компании DeafNation Джоел Бариш. Организатор Deaf Expo в Лас-Вегасе – грандиозных фестивалей культуры глухих и П. Сахаров
Парижский театр шокировал публику спектаклем “Святой мясник”, где в стиле натурализма со сценами разврата и с обилием крови рассказывается о семье мясника, над которым довлеет проклятие инцеста. С одной стороны мясник, который каждый день стоит у разделочного стола с руками по локоть в крови, рядом с ним его любимый приёмный сын, уже взрослый, получающий приятное возбуждение от разделки туш и мечтающий разделать тело соседа-мясника, их конкурента. В своей жене, отказавшей ему в близости, старый мясник видит курицу, которой можно отрезать голову, а к ощипанной куриной туше, лежащей на разделочном столе, испытывает сексуальное влечение. Увидев лежащего голым пьяного приёмного сына, мясник, не совладав со своим инстинктом, убивает его и разделывает его тело, вытаскивая внутренности и обливаясь кровью. С другой стороны – родные дети, испытывающее отвращение к крови. Они находят радость в бездеятельности, в распутстве и оргиях. А между отцом и детьми – жена и мать, сильная женщина, только раз в жизни допустившая слабость, не убив во время родов своих детей. Всю жизнь она сплачивала семью, понимая, что всем им гореть в аду.
Это не чернуха, а традиции парижского театра ужасов “Гран-Гиньоль”. На французском Grand Guignol является нарицательным обозначением “вульгарно-аморального пиршества для глаз”. Овации по окончании спектакля были оглушительными, но начались они не сразу: зрителям понадобились несколько минут, чтобы оправиться от потрясения. Мощная и захватывающая игра актёров IVT, потрясающая постановка – это был шедевр.
Вечером, на дискотеке deaf-party, я обсуждал с друзьями и новыми знакомыми этот спектакль и должен заметить, что далеко не все спокойно восприняли “падение” эстетических границ. Некоторые даже отказали спектаклю в праве называться искусством. Вопрос этот, конечно, риторический, но одно точно – спектакль не оставил никого равнодушным.
“Я был Фритцем Мёном”, театр Manu
Перед началом выступления норвежского театра Manu зрителям рассказали реальную историю глухого, которая легла в основу спектакля “Я был Фритцем Мёном”. Фритц Мён, отданный матерью в сиротский дом, страдающий серьёзным дефектом речи, а также имеющий проблемы в коммуникации, был отвергнут как слышащими, так и глухими. Будучи в полном коммуникационном вакууме, он вёл асоциальный образ жизни и пристрастился к алкоголю. Несколько раз Фритц задерживался полицией, когда онанировал в присутствии женщин и малолетних детей. В результате аварии у него парализовало руку, и ему назначили пенсию по инвалидности. Когда в 1977 году произошло убийство двух женщин, полиция взялась за беспомощного Фритца всерьёз. Пользуясь его проблемами в коммуникации, следователи принудили Фритца к признанию и упекли в тюрьму на 18 лет. Только в 2005 был определён настоящий убийца, и Фритц Мён, через год после его смерти, был оправдан.
Пять артистов на пяти параллельных подиумах по очереди играли Фритца и его окружение. В первой части постановки Фритц был показан зрителям асоциальным и отвергнутым обществом героем, что подкрепилось утомительно долгой групповой сценой имитации мастурбации. В дальнейшем ситуация кардинально меняется: Фритца допрашивают с пристрастием, кричат на него через мегафон, прерывают его робкие попытки защититься. Даже переводчик ЖЯ включается в эту игру, и судьи выносят вердикт, не скрывая антипатии к подсудимому. А что, Фритц не достоин иного отношения к себе. Тут и здоровый человек сломается, что говорить о малограмотном глухом инвалиде, которому не у кого искать хотя бы сочувствия. С каждой сценой растёт отчаяние и чувство безысходности у героя, он всё больше и больше походит на затравленную мышь: что говорить, что делать, как угодить следователям, чтобы оставили его в покое. Лишь в конце, когда участь Фритца была решена, ему дали возможность сказать что-нибудь в своё оправдание. Он вначале не хотел говорить, боялся продолжения кошмара, но его прорвало…
Бог знает – я очень не виноват
Я 100% не виноват – клянусь
Я очень не виноват
Я не хочу продукты каждый день
Я доказывать не виноват каждый день
Один за другим выходили артисты вперёд и подхватывали крик отчаяния главного героя…
Почему я не защищает радио газета
Почему подозрение меня каждый день
Это доказательство (показывая на парализованную руку) это не я
полиция очень грубая невежливая
я слабый каждый день
почему полиция очень грубо мне
Каждое слово из длинной и малосвязной речи неграмотного, затравленного Фритца Мёна больно било по ушам, по глазам, по груди…
Я не виноват каждый день бог видит меня
Я жду смерть покой
жизнь плохо
я больше не кушаю
я жду смерть – покой
жизнь плохо
смерть покой
Когда артисты замолчали и на сцене погас свет, в зале было тихо-тихо. А потом – гром оваций.
Так преподнести зрителю трагедию маленького глухого человека, как это удалось артистам норвежского театра Manu, на моей памяти не удавалось никому.
В общем фестиваль Сlin d’oeil показал, что театральное искусство глухих стремительно движется вперёд, сметает границы и принимает новые масштабы. Но основная тема театра при этом остаётся неизменной – смысл человеческого бытия.
Так в чём он?
Монстры – не мифические герои. Мы сами монстры, мы же и их жертвы.
Михаил Марголин, г. Дюссельдорф, Германия
ВЕС. 2015. №8